Местночтимый святой Киевской епархии Антоний (Абашидзе) в миру Давид Ильич родился 12 октября 1867 года в родовом имении князей Абашидзе в с. Веджини Тифлисской губернии. По достижении 24-х лет, после окончания юридического факультета Императорского Новороссийского университета (совр. Одесский национальный университет имени И.И. Мечникова) Давид Абашидзе поступил в Киевскую духовную академию и во время пострига принял новое имя Димитрий.

Защитив степень кандидата богословия в 1896 году отец Димитрий отправился преподавать Священное Писание в Тифлисской духовной семинарии. Именно там впервые и пересеклись пути будущего «Отца народов» и иеромонаха Димитрия.

В то время в семинарии царили суровые нравы, вдобавок в Российской империи проходила принудительная русификация коренных народов. Лев Троцкий в книге «Сталин», ссылаясь на опубликованные за границей воспоминания бывших семинаристов, учившихся вместе с Иосифом Джугашвили, описывает те события следующим образом:

«С похвальным листом горийского училища в своей сумке, пятнадцатилетний Иосиф впервые очутился осенью 1894 года в большом городе. Ко времени вступления Иосифа в семинарию Тифлис насчитывал свыше 150000 жителей. Русские, составлявшие четверть этого числа, состояли, с одной стороны, из ссыльных сектантов, довольно многочисленных в Закавказье, с другой – из чиновников и военных».

«Преподавание велось на русском языке. Большинство преподавателей состояло из русских по национальности и русификаторов по должности. Грузины допускались в учителя только в том случае, если проявляли двойное усердие. Ректором состоял русский, монах Гермоген, инспектором – грузин, монах Абашидзе, самая грозная и ненавистная фигура в семинарии».

«Жизнь в школе была печальна и монотонна,– рассказывает Иремашвили, который о семинарии дал сведения раньше и полнее других, – запертые день и ночь в казарменных стенах, мы чувствовали себя как арестанты, которые должны без вины провести здесь годы. Настроение было подавленное и замкнутое. Если, время от времени, юношеский темперамент прорывался наружу, то он тут же подавлялся монахами и наблюдателями. Царский надзор над школами воспрещал нам чтение грузинской литературы и газет. Они боялись нашего воодушевления идеями свободы и независимости нашей родины».

Годы семинарской юности Сталина

По случаю шестидесятилетия Сталина советский агитпроп дал старт очередной информационной кампании, рассказавшей советскому народу печальную историю о несправедливом отчислении Иосифа Джугашвили из семинарии за революционную деятельность.

В рамках этой логики в 1939 году опубликовали пафосный сборник рассказов, воспевающих «великого вождя». Среди других в сборнике «Рассказы о Сталине» напечатали воспоминания семинариста Д.Гогохия. Последний утверждал, что семинаристы жили как в тюрьме, а монах Абашидзе следил за ними и постоянно проводил обыски. Впрочем, если отбросить оценочные эпитеты и не обращать внимания на советскую пропаганду, то можно почерпнуть любопытную информацию о распорядке дня семинаристов:

«Жизнь в духовной семинарии протекала однообразно и монотонно. Вставали мы в семь часов утра. Сначала нас заставляли молиться, потом мы пили чай, после звонка шли в класс. Дежурный ученик читал молитву и занятия продолжались с перерывами до двух часов дня. В три часа — обед, в пять часов вечера — перекличка, после которой выходить на улицу строго запрещалось. Позже вели на вечернюю молитву, в восемь часов пили чай, затем расходились по классам — готовить уроки, а в десять часов — по койкам, спать. Мы чувствовали себя как в каменном мешке».

Далее Д.Гогохия утверждает, что якобы во время очередного обыска инспектор нашел у Иосифа рукописную тетрадь с «бунтарской» статьей. Абашидзе на ближайшем заседании семинарии озвучил выявленные нарушения и несколько семинаристов, включая Джугашвили, получили двойки по поведению и последнее предупреждение. Со слов Гогохия, после этого инцидента Абашидзе продолжил придираться и преследовать семинариста Джугашвили и в конце концов добился его исключения:

«Свирепый монах Абашидзе догадывался почему талантливый, развитой, обладавший невероятно богатой памятью Джугашвили учится на «тройки». Он снова поднял этот вопрос на заседании совета семинарии, обрисовал наше увлечение политическими вопросами, охарактеризовал главенствующую роль Джугашвили во всем этом и добился постановления об исключении его из семинарии».

Злобный монах Абашидзе: сказка или быль?

Примерно в этот же период грузинский художник Багратиони написал картину «Исключение Иосифа Джугашвили из духовной семинарии». В придачу в литературном журнале «Смена» за декабрь 1939 года вышла развернутая статья «Юные годы товарища Сталина» с аналогичным сюжетом и упомянутой иллюстрацией.

Советский журналист Ярославский на страницах «Смены» утверждал, что семинарист Джугашвили наказывался за систематическое нарушение правил семинарии еще за три года до отчисления. В ноябре 1996 года в журнале появилась запись:

«Наказать продолжительным карцером». — Мною уже был уже предупрежден по поводу книги В.Гюго».

Через полгода в марте 1897 года в журнале появилась запись с резолюцией ректора назначить продолжительный карцер и вынести строгое предупреждение:

«В 11 часов мною отобрана у Джугашвили Иосифа книга «Литературное развитие народных рас», взятая им из «Дешевой библиотеки», в книге оказался абонементный листок. Читал названную книгу Джугашвили на церковной лестнице. В чтении книги из “Дешевой библиотеки” названный ученик замечается уже 13 раз. Книга представлена мною о. Инспектору».

29 сентября 1898 года ректору семинарии донесли:

«в 9 часов вечера в столовой, вокруг Иосифа Джугашвили, собралась группа, которой Джугашвили читал неодобренные начальством семинарии книги, ввиду чего были обысканы ученики».

В следующем учебном году Иосиф Джугашвили пререкался с членами инспекции во время обыска, был непочтителен и груб. 16 декабря 1898 года Иеромонах Димитрий снова записал:

«Сделан был выговор. Посажен в карцер по распоряжению о. Ректора на 5 часов. И.Д.».

В конце мая 1899 года Иосиф Джугашвили в очередной раз выказал непочтение иеромонаху. Уличенный в чтении запрещенной литературы семинарист демонстративно сделал вид, что не замечает Абашидзе и продолжил чтение. После того как монах поинтересовался почему Иосиф не встает в присутствии инспектора, Джугашвили протер глаза и ответил, что ничего кроме темного пятна не видит. В эпилоге Ярославский подытоживает:

«Администраторы семинарии, видя, что товарищ Сталин стал центром притяжения лучших, талантливейших воспитанников семинарии, следили за каждым его шагом, составляли доносы на него. Иосиф Джугашвили официально был уволен из школы за невзнос платы за учение и неявку на экзамены по неизвестным причинам. На самом деле причиной исключения была его политическая деятельность. Он был удален из семинарии как человек с опасными для царизма мыслями».

Версию со «злобным» монахом Абашидзе поддержал английский историк и публицист Саймон Джонатан Себаг-Монтефиоре. Англичанин написал книгу «Молодой Сталин», получив разрешение президента Грузии Михаила Саакашвили на доступ к грузинским архивам. Для российских читателей книгу перевели на русский язык и издали под предлогом, что некоторые факты ранее не были известны в русскоязычном сегменте.

Однако описывая эпизод с «Темным пятном» (Абашидзе), английский публицист опять-таки ссылается не на источники в грузинском архиве, а слово в слово повторяет фразы из публикации 1939 года. Более того, Саймон Себаг Монтефиоре выдвигает безосновательную версию об изгнании Джугашвили на почве сексуального скандала:

«В мае 1899 года в журнале появилась лаконичная запись: «Увольняется за неявку на экзамены». Как всегда со Сталиным, все было не так просто. Сталин позднее бахвалился, что был «вышиблен за пропаганду марксизма». Но, возможно, что «Темное пятно» докопался до кое-чего более пикантного, чем грубые выходки в церкви или марксистский кружок в городе. Ученики, у которых карманных денег водилось больше, чем у Сталина, снимали комнаты на Святой горе, для того чтобы проводить заседания кружка вольнодумного чтения. Но не будем забывать, что это были грузинские юноши, для которых любовные похождения были предметом особой гордости; вполне вероятно, что в этих же комнатах устраивались вечеринки с вином и девушками. Священники, особенно инспектор — «Темное пятно», подобно английским школьным директорам, прочесывали и город, чтобы вылавливать своих подопечных в театрах, кабаках и притонах».

Что связывало Димитрия Абашидзе и Сталина?

Несмотря на казалось бы достаточное количество опубликованных свидетельств бывших семинаристов, озвученные версии не дают четкого ответа на вопрос: кто и почему выгнал Сталина из семинарии? Непонятно, что связывало «злобного» монаха и Сталина: дружба или взаимная ненависть? В рассказе Гогохия и статье Ярославского прослеживаются явные нестыковки. К тому же «свирепость» инспектора Абашидзе вызывает вопросы.

Создается впечатление, что иеромонах относился к строптивому семинаристу благодушно. Не исключено, что даже на большинство выходок инспектор вообще закрывал глаза и только вопиющие факты, которые невозможно было замолчать, становились предметом разбирательства и последующего наказания. Читатель наверняка согласится, что 5 часов карцера не такое уж строгое наказание для смутьяна и постоянного нарушителя спокойствия в семинарии.

Во-первых, если Абашидзе был так строг, как утверждается в рассказах, то почему нарушителя не отчислили сразу? Сталин учился в семинарии на протяжении пяти лет, а систематические нарушения со стороны семинариста фиксировались с 1896 года.

Начиная с 1894 года семинарист Иосиф Джугашвили ежегодно подавал прошения на имя ректора с просьбой перевода на казенное содержание (фотокопии оригиналов документов на сайте sovdoc.rusarchives.ru):

«Вашему Высокопреосвященству известно в каком бедственном положении находится мать моя, на попечении коей нахожусь я. Отец мой уже три года не оказывает мне отцовского попечения».

Кстати, еще при поступлении 5 сентября 1894 года юный Иосиф подписал обязательство учащихся Тифлисской духовной семинарии о беспрекословном исполнении требований руководства семинарии. Правление семинарии имело все основания отчислить непослушного семинариста в любое время и без каких-либо проволочек. В обязательстве подпись Иосифа Джугашвили 107-ая:

«Во исполнение Указа Св. Синода от 31 января 1844 года за №45, я, нижеподписавшийся сим обязываюсь беспрекословно исполнять все требования семинарского начальства и установленные для учеников семинарии правила дисциплины и подчиняться всем заведенным в семинарии порядкам, под опасением, в силу того же синодального указа, немедленного увольнения из семинарии за нарушение настоящего обязательства».

Во-вторых, в свидетельстве об окончании четвертого класса, подписанном ректором семинарии архимандритом Гермогеном и инспектором семинарии иеромонахом Димитрием, указывается, что воспитанник Иосиф Джугашвили успешно закончил обучение. Даже после всех дерзких выходок, включая эпизод с «Темным пятном», иеромонах рекомендовал перевести семинариста в следующий класс:

«По определению педагогического собрания Правления Семинарии от 29-го мая 1899 года, утвержденному его Высокопреосвященством, Высокопреосвященнейшим Флавианом Архиепископом Экзархом Грузии, он, Джугашвили Иосиф, уволен из Тифлисской Духовной Семинарии по окончании полного курса учения в IV классе оной и по переводе его в V класс».

В-третьих, постоянно тиражируемый тезис об отчислении Сталина за неявку на экзамены также не выдерживает никакой критики. Учебный 1898/1899 год Иосиф Джугашвили закончил с оценками выше среднего. Из более двадцати предметов только по трем оценка «три», остальные предметы — «четыре» и «пять».

Предметы, которые читал непосредственно Абашидзе: Изъяснение Святого Писания и Библейская история, — оценка «четыре». В общем, если бы Абашидзе действительно придирался к Иосифу и стремился выгнать из семинарии, то инспектор нашел бы способ для снижения итоговых оценок.

Ну, и в-четвертых, запись сделанная рукой ректора семинарии архимандрита Гермогена на обороте свидетельства Джугашвили об окончании четвертого класса расставляет все точки над «і»:

«Означеный в сим свидетельстве Джугашвили Иосиф, в случае поступления на службу по духовному ведомству, обязан уплатить Правлению Тифлисской духовной семинарии за обучение двести рублей. Кроме этого Джугашвили обязан уплатить Правлению Тифлисской духовной семинарии восемнадцать рублей 15 копеек за утерянные из библиотеки семинарии книги».

Исходя из анализа архивных документов можно сделать вывод о том, что умышленно Иосифа Джугашвили из семинарии не выгоняли. Правление Тифлисской духовной семинарии на протяжении пяти лет позволяло семинаристу Джугашвили учиться бесплатно, полагая, что став священником, будущий отец Иосиф погасит долг перед учебным заведением.

Утерянные из библиотеки книги также не стали поводом для отчисления семинариста Джугашвили. Ректор Гермоген и инспектор Абашидзе в очередной раз «закрыли глаза». А миф о «злобном» монахе Абашидзе возник в конце 30-х годов благодаря советскому агитпропу. Остальные авторы и даже современные публицисты подхватили эту «сказку» и продолжают ее репродуцировать по сей день.

Димитрий Абашидзе уходит на фронт

После самовольного ухода Иосифа Джугашвили из семинарии Димитрий Абашидзе побывал в должности ректора семинарии, а позднее был рукоположен в сан епископа. В дальнейшем строил храмы в Туркестане и заложил монастырь.

Первую мировую войну Абашидзе встретил в сане архиепископа Таврического и Симферопольского. Поддавшись патриотическому чувству, Владыка Димитрий отказался от высокого сана и рядовым монахом поступил на военно-морскую службу. Об этом поступке Димитрия Абашидзе 20 мая 1915 года напечатали заметку в крымской газете «Южное слово».

По положению Морского устава, начиная с 1720 года в состав экипажей кораблей включались священники для «отправления службы, поучения и напутствия больных на судах». Так, с мая 1915 года и до поздней осени отец Димитрий (Абашидзе), находясь в составе экипажа линейного корабля «Святой Пантелеймон», принимал участие в боях возле пролива Босфор. Основная задача российской морской бригады — не пропустить турецкий флот и корабли Германской империи в черноморский порт Зонгулдак.

В октябре – ноябре экипаж линкора «Св. Пантелеймон» участвовал «в боевых действиях против сухопутных частей неприятеля вблизи Батума». 49 нижних чинов экипажа линкора представили к ордену Святого Георгия, а четверо из них стали кавалерами нескольких степеней Георгиевского креста. После тяжелого боя 18 сентября 1915 года в районе порта Зонгулдак еще двенадцать унтер-офицеров «за мужество и хладнокровие под огнем неприятельских батарей и при атаках подводной лодки» стали Георгиевскими кавалерами (источник: «Книга памяти. Черноморский флот в Великой войне 1914-1918 годов»).

27 октября 1915 года линкор «Святой Пантелеймон» подвергся торпедной атаке со стороны германской подводной лодки «UB-7» в районе порта Варна. Однако германская торпеда прошла мимо и обошлось без потерь. В мае 1916-го архиепископа Димитрия, уже вернувшегося к мирной жизни, наградили орденом Святого Александра Невского.

Схиархиепископ Антоний (Абашидзе): мытарства в годы Советской власти

Убедившись в доблести команды линкора «Пантелеймон», а также зная о военном прошлом корабельного священника отца Димитрия (Абашидзе), с трудом верится в правдивость рассказа семинариста Д.Гогохия о злобности и непорядочности монаха. Ну, не может быть подлецом человек, отказавшийся от привилегий архиепископа и ушедший рядовым монахом на фронт.

Еще одна версия — предположение российского публициста Игоря Оболенского о том, что отношения между Сталиным и Димитрием Абашидзе сохранились даже в годы сталинских репрессий имеет право на существование. Оболенский в книге «Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили» развивает эту версию, правда без ссылок на первоисточники:

«В годы советской власти бывший ректор семинарии и облеченный неограниченной властью бывший семинарист поддерживали отношения. Абашидзе не раз писал в Москву с просьбой освободить из заключения служителей церкви. Сталин выполнял просьбы священника и помогал ему, как говорили, в том числе и материально. А один раз даже спас жизнь. Накануне Великой Отечественной войны отец Димитрий оказался в Киеве, где был снова арестован. В НКВД поступил донос на человека, который посмел исключить из семинарии великого Сталина. Но и в этот раз никаких санкций не последовало».

Советская репрессивная машина «забыла» и про другой эпизод из жизни Димитрия Абашидзе. Во время гражданской войны, вплоть до взятия большевиками Перекопа, Димитрий Абашидзе находился в Крыму и не оставался в стороне от Белого движения. В 1922 году прошла волна арестов и расстрелов православных священников. Главный редактор черниговского религиозно-философского журнала “Вѣра и Жизнь” Шумило В.В. пишет:

«По крымскому делу» к суду было привлечено 73 человека — большая часть духовенства Крыма, в том числе архиепископа Димитрия (Абашидзе)».

Тем не менее, имея за плечами арест, Димитрий Абашидзе в 1923 году поселился в Киеве. Через пять лет принял великую схиму и был наречен именем Антоний. Через десять лет в 1933 году новый арест и приговор 5 лет условно.

Священник Александр Мазырин в статье «Участие украинских архиереев в делах высшего управления Русской Православной Церкви в 1925–1937 гг.», снова упоминает Абашидзе описывая обстоятельства смерти Киевского митрополита Константина. В октябре 1937 года сотрудники Управления Госбезопасности Украины арестовали митрополита и во время допроса забили Константина до смерти. При этом Абашидзе в очередной раз избежал репрессий.

Уже в 1939 году, благодаря растиражированным книжкам о Сталине, каждый житель Советского Союза знал о «злобном» монахе Абашидзе. Вместе с тем главный отрицательный герой рассказа Гогохия не скрывался и продолжал жить в Киеве.

Скончался схиархиепископ Антоний (Абашидзе) первого ноября 1942 года. В память о нем у входа в Ближние Пещеры Киево-Печерской Лавры установлена могильная плита.

И все-таки, какие факторы подтолкнули Сталина на такой алогичный поступок: на протяжении долгих лет заступаться и спасать своего бывшего учителя? Зная о полном отмежевании Абашидзе от всего мирского (подразумевая его духовную волю принять любые мучения), иррациональные действия коварного и злопамятного советского диктатора просто необъяснимы. Впрочем, на этот вопрос вряд ли можно дать однозначный ответ. Не поддаются логическому осмыслению мотивы человека, в принципе не проявлявшего жалости ни к бывшим друзьям, ни к членам собственной семьи…