В конце 20-х – начале 30-х годов ХХ столетия зародилось такое понятие, как советская сатира. Бурный рост количества фельетонов и карикатурных очерков, высмеивавших человеческие пороки имел под собой идеологическую основу. Советская пропаганда насмехалась над дореволюционным прошлым и пережитками НЭПа. Одновременно преследовалась цель воспитания или даже правильнее сказать: формирование “нового советского человека” — идеала коммунистической нравственности.

У подавляющей части потомков Homo Soveticus и у меня лично, долгие годы советская сатира олицетворялась исключительно с несколькими «разрешенными» авторами, которых можно пересчитать на пальцах одной руки. Давайте вместе попробуем вспомнить: «Суд над пионером» Пантелеймона Романова, «Одесские рассказы» Исаака Бабеля, антирелигиозные стихи Маяковского, пародийные новеллы М.Зощенко, ну, и, конечно же, насмешники над советскими бюрократами и полуграмотными мещанами – И.Ильф и Е.Петров.

Советская сатира — история запрета

Литературное творчество, шедшее в разрез с идеологией коммунистической партии, запрещалось. Авторы, выходившие за «идеологические рамки», такие как М. Булгаков, преследовались. Плеяда русских писателей-эмигрантов вообще осталась для большинства из нас как Terra Incognita. Наверное поэтому каждая новая прочитанная книга, написанная в первой половине ХХ столетия и содержащая элементы сатиры, воспринимается мною с таким задорно-юношеским трепетом.

В данной публикации я решил уделить внимание советскому графику и живописцу Кузьме Сергеевичу Петрову-Водкину. Автор известной картины «Купание красного коня» в конце 1920-х годов, из-за прогрессирующего туберкулеза, вынужден был оставить изобразительное искусство и взяться за литературное творчество. В упомянутый период из под пера мастера вышло несколько рассказов, а также мемуарная повесть «Хлыновск» о детстве художника в уездном городке.

Впервые автобиографическую повесть о провинциальной жизни в России опубликовали в 1930 году. После этого книга «легла под сукно» и была повторно издана только через 50 лет. Что же антисоветского обнаружила цензура в жизни горожан дореволюционной России? Давайте разбираться вместе!

Происхождение рода Петрова-Водкина

Прежде чем ответить на главный вопрос, стоит рассказать о происхождении рода Петровых-Водкиных. Будущий художник родился в семье крепостных, выходцев из под Тулы. Помещик – владелец предков Кузьмы Сергеевича, проигрался в карты, и в результате половина деревни мужиков, собрав обоз, отправились с женами и детьми в Саратовскую губернию. Расстояние в более чем 900 км вынужденные переселенцы преодолели за 12 недель. По воспоминаниям бабушки будущего художника, весь их долгий путь был усеян детскими гробами — многие малыши просто не дожили до конечного пункта назначения.

Кстати, бабушка Кузьмы Сергеевича — Арина, в молодости была красавицей и вероятно сожительствовала с тульским помещиком на правах наложницы. Через несколько лет помещик выпроводил ее и выдал замуж за крепостного. Существовала семейная легенда, что помещик-любовник, желая искупить вину перед Ариной, дал ей в дорогу несколько десятков золотых червонцев. «Откупные деньги» так и пролежали до самой смерти Арины нетронутыми, на дне ее сундука.

Не все пьяницы сапожники, но все сапожники — пьяницы

Дед будущего художника по имени Пантелей, получив вольную, зарабатывал плотницким делом. Своими руками построил дом на берегу Волги. Правда, пил без меры. Поэтому и происхождение фамилии художника с акцентом на “сорокоградусную” неспроста. Предки по отцовской линии до десятого колена были жутко пьющими.

Отец Кузьмы Сергеевича в юном возрасте обучался сапожному делу. Наставник, как водится, тоже был пьющим, так что ученик познавал азы мастерства вместе с питейным искусством. Петров-Водкин с горечью записал: «В России существовало поверье: не все пьяницы сапожники, но все сапожники — пьяницы».

Петров-Водкин: детские воспоминания 

Яркий след в детских воспоминаниях Кузьмы Сергеевича оставили шутки уездного цирюльника Чебурыкина. Хлыновский цирюльник буквально измывался над горожанами и заезжими крестьянами. Своими шутовскими выходками унижал и случайных посетителей, и постоянных клиентов. Случалось, что стригущийся так и уходил с половиной выбритой бороды, если не соглашался с издевками в свою сторону. «Чебурыкин складывал бритву и заявлял посетителю, что над таким упрямым человеком он больше работать не намерен».

Обучение юного подмастерья по имени Ерошка (школьного друга художника) также зависело от сумасбродства наставника. Цирюльник потребовал от ученика, чтобы он в голом виде обежал три раза вокруг городского собора. Ерошка пытался осуществить замысел в сумерки, тем не менее, прохожие поймали его на первом же круге. Несмотря на неудачу, учеба подмастерья продолжилась, естественно, после показательной порки.

Судебный процесс и чупакабра

Однажды горожане заметили метавшегося по улице зеленого козла с красными рогами. Несчастное животное было выкрашено ярь-медянкой (зеленой краской на основе карбоната меди). По зеленому следу, ведущему во двор цирюльника, жители догадались об очередной проделке Чебурыкина. В итоге, протопоп — владелец козла, пожаловался мировому судье. Процесс рассмотрения искового заявления так и назвали: «дело об искажении козлиной видимости». Ввиду малозначительности правонарушения, возмутитель спокойствия не понес строгого наказания.

Как-то зимой на улицах Хлыновска объявился оборотень: не то лохматая свинья, не то чупакабра, пугавшая детей и обывателей. Поздними вечерами городские улицы пустели и “вымирали”. Горожане, те кто посмелее, залегали с кольями в подворотнях, надеясь выследить оборотня. Однако поймать загадочное животное не удавалось. Каждый раз зловещая “лохматая свинья” появлялась на новом месте. Только на масленицу раскрылась тайна происхождения чупакабры. Мужики, возвращавшиеся затемно от реки, заметили подозрительное чудище, спрятавшееся за баней. Тушу зверя пробили ледорубом для зимней рыбалки. «Раздался страшный человеческий вопль корчащейся шкуры». Раненой чупакаброй оказался шутник Чебурыкин. Через несколько дней цирюльник умер от заражения крови.

Хлыновск: холерный бунт

В юном возрасте будущий художник стал свидетелем одной из крупнейших эпидемий холеры. Следует упомянуть, что на территории России холера бушевала десятки раз. Первая вспышка зафиксирована в 1830 году, а последняя, во времена СССР — в августе 1970-го.

Как правило, холера мигрировала в Российскую империю из Индии: торговыми путями через Персию и Каспийское море, вдоль бассейна реки Волга. Впрочем, и расширение границ Российской империи во второй половине XIX века, за счет Средней Азии и Дальнего Востока, также не улучшило эпидемиологическую обстановку. В исследовании историков Саратовского государственного университета упоминается о более 50 вспышках пандемии. Так, только в 1892 году эпидемия холеры унесла более 300 тысяч жизней. В 1910-м году заболело более 230 тысяч, а умерло — 109 тысяч человек.

С началом очередной эпидемии холеры улицы Хлыновска теперь уже стали вымирать в буквальном смысле. На пике эпидемии пастух, не усмотревший за несколькими коровами, во всеуслышание заявил, что будто бы коров отравили. В одночасье у уличной толпы виновниками в смерти и животных, и людей стали уездные чиновники. При этом главным отравителем «улица» назначила местного доктора. Осатанелый люд бегал по городу с топорами и кольями в поисках виновников их бед.

Бедный доктор, Александр Матвеевич, никак не мог поверить, что хлыновцы, которых он спасал и лечил на протяжении 18 лет, смогут ему навредить. Бывшие пациенты, многих из которых доктор знал в лицо, просто забили несчастного до смерти. За ночь толпа разгромила дома уездных чиновников и разграбила винный склад. «Наутро пух и перья летели над городом от вспоротых перин и подушек. Сломленные вином и подвигами хлыновцы лежали у кабаков вперемежку с бабами».

В целом, грабежи и убийства не утихали больше недели, пока в город не прибыли регулярные войска. Что характерно, все это время городовой вместе с околоточными (аппаратом городской полиции) забаррикадировались в крепости и не высовывали носа.

Так что же смутило во всей этой истории представителей советской цензуры? Почему книга Петрова-Водкина 50 лет не переиздавалась? Описываемые события происходили в дореволюционной России и на первый взгляд никоим образом не имели отношения к советской действительности.

Как оправдывали цензуру в СССР

Партийно-номенклатурная верхушка, оправдывая цензуру в конце 30-х годов выдвинула собственную своеобразную версию. Будто бы, накануне Второй мировой войны, возник общественный запрос на историко-героическую тематику в литературе. При этом, якобы, советская сатира оказалась невостребованной.

Действительно, в этот же период массово появлялись книги и кинофильмы патриотического содержания, такие например, как роман «Петр Первый» Алексея Толстого. Только, того же М.Зощенко и И.Ильфа с Е.Петровым без проблем публиковали уже в 60-е годы, а про повесть Петрова-Водкина забыли до самой перестройки.

Скорее всего, описываемый накал страстей в провинциальной России, а также изложенная характеристика русского типажа: терпящего невзгоды и лишения до последней капли, до самой точки кипения, не вписывались в общую канву советского мифа о зарождении революционного крестьянства и пламенной борьбы за освобождение рабочего класса.

Да, и в целом, перед теоретиками соцреализма стояли две противоречивые и поэтому абсолютно неразрешимые задачи: воспитать (обработать) нового патриотичного и высоконравственного человека. Вдобавок к предыдущей, сделать его в достаточной степени инфантильным, чтобы обновленный Homo Soveticus смог закрывать глаза на ограничения личных прав и свобод.

Вот и получается, что вся советская пропаганда — это одно большое дело по искажению «козлиной видимости»…